Философия учит нас хладнокровно относиться к несчастьям других. (с) Оскар Уайльд
про Бобо- Иди вперед - я обернулся к Бобо, указывая ей на лестницу, на что та лишь с болью отрицательно помотала головой. Бобо закусила нижнюю губу, сжала подол юбки и посмотрела на меня затравленным взглядом, каким смотрит собака на своего жестокого хозяина. Я нахмурился, но мой голос прозвучал спокойно: - Иди вперед. На несколько мгновений мне показалось, что она расплачется, но она лишь собралась с силами, чтобы возразить мне еще раз. - Ты мне подставишь подножку. Я упаду. Мне будет больно. Не надо. Я не хочу. Я не пойду вперед - захныкала она, хлюпая носом. Я еле-еле удержался от смешка. Все происходящее снова и снова казалось мне смешным, легким, нереальным. Мне хотелось смеяться и проверить свою теорию еще раз. Еще раз увидеть, что погибшие духом не встанут из своей могилы. Мое лицо приобрело серьезный вид. Я был противен сам себе. Я люблю и ненавижу самого себя. Ненавижу себя за то, что я чудовище, но люблю себя за то, что я единственный в своем роде. Я не повторим. А таких, как Бобо миллиарды. Бобо всегда у меня ассоциировалась, как поломанная кукла. Безвольная кукла, которой можно управлять, ломать, давить... Но я ни разу не видел, чтобы она плакала. Возможно, она смирилась со своей участью, но я надеялся, что когда-нибудь, когда ей надоест этот мир так же, как и мне, она сама встанет на ноги и пойдет сама. Сама. Не побоявшись меня. - Нет. Просто иди. Я ничего не сделаю - я покачал головой. Стыдно было признаться, но смотря на неё - мне стало грустно. И думаю, даже её падение развеселило бы меня. Бобо посмотрела на меня с недоверием и болью, которая кажется, пробралась мне в сердце и ударила иглой. Что это со мной? - И правда, что это со мной? - пробормотал я, подставляя Бобо новую подножку.